– Может, поедем уже? – Глеб же не выдержал уже через минуту.

– Потом вообще тянуться не смогу, пока кормить буду, еще немножко, Глеб. Хорошо?

Он-то наверное был не слишком за, но спорить не стал. Только молча следить за действиями жены никак не получалось.

– Твоя мама сказала, что у Андрея завтра день открытых дверей в лицее, хотят съездить.

– Угу, я знаю.

– Я предложил отвезти, она сказала, чтоб рядом с тобой сидел…

Настя улыбнулась, наконец-то выровнялась, собирая ноги, а потом снова прижимая руки мужа к животу.

Все бабушки давно были на низком старте. Насте даже иногда казалось, что внука в их семье ждут больше, чем ребенка.

Отец Глеба вел себя более сдержано, чем дамы, но однажды умилил Настю практически до слез: приехал в гости, пытался быть серьезным, а потом не выдержал – достал кукольного размера комбинезон для новорожденных, выглядящий на контрасте с серьезным внешним видом мужчины до крайности наивно.

Даже Андрей, первое время шарахавшийся от беременной сестры, явно воспринимая ожидание женщиной ребенка как болячку, ближе к родам стал иногда вести себя странно – просил разрешения приложить ухо или ладонь к животу, а потом улыбался, чувствуя удары.

Ее живот вообще стал главным развлечением сразу в трех домах.

С ним обожал беседовать Глеб, его практически постоянно обсуждали Наталья с Антониной, а Татьяна с Юрием смотрели на него так умилительно, что впору бы краснеть, ну или на худой конец вылезать.

Но, видимо, к такому пристальному вниманию ребенок был не готов, потому так настойчиво отказывался рождаться в срок, оттягивая день за днем.

Настя пыталась уговорить ребенка по-всякому, но он продолжал артачиться.

А ведь у Имагиных давным-давно было готово к его появлению все. Пустовавшая до этого комната, в которой Глеб хранил разный хлам и гордо звал кабинетом, стала детской. Кроватку будущий отец собрал сам. Играл, будто в лего, ругался сквозь зубы, дважды попал по пальцу, вместо колышка, но зато в результате Насте была предъявлена вполне приличная колыбель.

По дому уже были расставлены радио-няни, мебель проинспектирована на предмет острых углов и выступов…

Настя с Глебом сорвали голоса, споря о том, куда отдадут чадушко. Глеб настаивал на хоккее, Настя категорически отказалась, сказав, что видела, как на льду разбивают головы. Имагина заикнулась о танцах, Имагин раздраженно фыркнул, сказав, что не позволит лепить из мужика… танцора. Об этом они спорили намного дольше, чем об имени будущего ребенка. Сошлись на том, что отдадут на плаванье.

Готовы было все, кроме одного. Виновник торжества ну никак не хотел радовать мир своим присутствием. Не хотел раньше…

– Глеб… – Настя вдруг напряглась, прижимая руки мужчины к животу немного сильней. Он тоже затаился.

– Что? – посмотрел в их отражение, замечая на лице жены растерянность.

– Кажется, едем рожать… – сердце забилось чаще. Немного от предвкушения, немного от страха.

– Встали, – Глеб подорвался первым, Настя же поднималась, уже тяжело выдыхая. План сработал, только сработал намного быстрее, чем она рассчитывала.

Через пятнадцать минут они были уже на пороге роддома, а через шесть часов у них родился сын. Владимир Глебович Имагин – лучшее из возможных следствие их эффекта бабочки.

Конец

Мария Акулова